Теперь обе девушки буквально повисли на мне и смотрели, чтоя делаю. Я довольно быстро сообразил, как работает магнитофон, включил обратнуюперемотку, дошел до начала пленки и сказал:

— Мне нужно ее послушать, чтобы понять, какой вред она можетнам нанести.

— Вы имеете в виду наш разговор? На ней записан весьразговор?

— Думаю, что да. Весь ваш разговор со мной и…

— И все, о чем мы говорили до этого вдвоем? Я кивнул.

— О Господи! — в ужасе воскликнула Норма Радклиф. А МириамВудфорд рассмеялась:

— Да, это хороший способ узнать, о чем болтают девушки вотсутствие старших!

Я кивнул и добавил:

— Вот я как раз и собираюсь сейчас это узнать, — и понесмагнитофон в ванную.

— Нет, Дональд! Я запрещаю! Вам нельзя! Вы…

До нее вдруг дошло, что, собственно, я собираюсь делать, иона рванулась, чтобы остановить меня. Но я успел захлопнуть дверь в ваннуюперед ее носом и запер ее.

Найдя розетку для электробритвы, я включил магнитофон всеть, нажал кнопку воспроизведения и устроился поудобнее.

Сначала мне пришлось на высокой скорости прокрутить частьпленки, на которой ничего не было записано; потом, услышав писклявые голоса,обозначавшие начало разговора, я переключил магнитофон на обычную скорость.

Вскоре я дошел до того места, когда Норма «сбросила этуужасную одежду» и они с Мирой уселись поговорить по душам.

Разговор получился захватывающий.

Между дверью ванной и полом оставалась узкая полоска света.Я то и дело замечал, как на эту полоску набегала тень: это значило, чтоподружки, или хотя бы одна из них, стоят за дверью и слушают.

Вся беседа прослушивалась ясно и четко. Это был великолепныймагнитофон.

Через тридцать минут после начала разговора я уже успелузнать много нового. Я понял, насколько эти девушки дружны; услышал парочкувеселых историй; узнал некоторые интимные подробности, касавшиеся их туалетов идругих мелочей личной жизни.

Потом Норма рассказала Мириам обо мне, о том, как я быллюбезен и как ей помог. Мириам спросила, не может ли она меня где-нибудь найти.Норма ответила, что я остановился в отеле «Моана».

Затем я услышал, как кто-то крутит телефонный диск; этооказалась Мириам. Вернувшись от телефона, она сказала Норме:

— Он… Портье говорит, что видел, как он вышел на пляж вплавках.

— Ну что ж, действуй, — предложила Норма. — Надевай свойбанановый купальник, иди на пляж, и пусть он на тебя потаращится.

— Думаешь, сработает? — спросила Мириам.

— А то как же! — с восхищением произнесла Норма. — Милаямоя, такими бедрами можно разбередить любого твердокаменного святошу.

— Ты думаешь, он сможет мне помочь?

— Безусловно.

— А он захочет помогать?

— Он не псих, не слепой, и ему не сто два года, — уверенноответила Норма. — Ты же много раз в этом убеждалась. Мне даже завидно.

— Могла бы и сама попробовать, — ответила Мириам. — Посмотрина себя!

— С телесами у меня все в порядке, — согласилась Норма, — номне как-то не по себе этим пользоваться.

Дальше все шло в том же духе. Видимо, Мириам облачалась всвой купальник, и обсуждались такие анатомические подробности, от которых уменя невольно вспыхнули щеки.

— Дональд Лэм, немедленно выключите эту гадость, иначе яотлуплю вас так, что свои не узнают! — прокричала из-за двери Мириам каким-тосдавленным голосом.

Но я дослушал запись до того места, когда раздался стукзакрываемой двери, означавший, что Мириам Вуд-форд ушла на пляж меня кадрить.Тогда я выключил магнитофон и открыл дверь ванной.

Мириам сидела на кровати в смешанных чувствах — то лисмущаясь, то ли улыбаясь. А Норма уже готова была расхохотаться.

— Ну что, узнали? — спросила она.

— Узнал, — ответил я.

— Мало того, что вам стало известно, о чем говорят женщинымежду собой, — сказала она, — вы теперь знаете обо мне так много, словно язамужем за вами уже пять лет.

И они обе покатились со смеху.

— Смеяться-то особенно нечему, — заметил я. — Тот, ктоустановил этот микрофон, теперь…

— Знаю, знаю, — простонала Мириам. — Знаю, что нужноплакать. Но все равно, это ужасно смешно. Только представить себе, как вы тамсидите и слушаете всю эту чушь про себя и про то, как я собираюсь вас охмурять…

— И действительно, сработало, — признался я.

— Конечно сработало! — воскликнула Норма. — Все, как мы ипланировали.

И снова взрыв смеха.

— Ну ладно. Скажите лучше, кто у вас здесь занимаетсяхозяйством?

— Одна девушка, Мицуи. Полугавайка-полуяпонка.

— Как вы полагаете, не могла ли она… Мириам покачалаголовой.

— Она совершенно незаметное существо. Ходит тут тихонько,словно мышонок, делает разные дела, меняет полотенца и все такое.

— Где она сейчас?

— Я послала ее в город кое-что купить.

— У нее здесь есть комната?

— Она у нас не ночует. Приходит около восьми часов утра иуходит примерно в восемь вечера.

— Она что-нибудь с собой носит? — спросил я.

— Сумку, — ответила Мириам. — У нее там униформа, онапереодевается в ванной для прислуги.

— Пойдемте-ка посмотрим.

Мы пошли в ванную для прислуги. Над ванной висела небольшаясумка. Я открыл ее. Так и есть: в сумке лежали еще две большие бобины спленкой.

— Что же нам теперь делать? — спросила Мириам.

— Вернуть магнитофон на место.

— А что делать с этой записью?

— Стереть.

— Как ее можно стереть?

Я показал им, как заправляется пленка и как он работает, какможно стереть запись на ускоренной перемотке.

До возвращения прислуги я стер всю запись, перемотал пленкув нужное положение, водворил магнитофон на прежнее место под половицы иподсоединил микрофон. Я включил режим прослушивания: теперь наша служаночкадолжна подумать, что забыла нажать кнопку записи. Это должно было объяснять,почему пленка осталась чистой; я, во всяком случае, на это рассчитывал. Чтотеперь? — спросила Мириам.